Волк прыгнул - Страница 77

Детинушка разинул хайло. Даже если он владел польским, сейчас иностранные языки от удивления вылетели у него из головы — и все, что он растерянно изрыгнул, в приличном обществе решительно не могло быть процитировано.

В вольном и чрезвычайно приглаженном переводе это означало, что он не одобряет поведения вошедших, о чем спешит им сообщить. Чтобы сохранить престиж Родины перед польскими друзьями, и без того традиционно недолюбливавшими восточную соседку, Данил решил пресечь это словоблудие в зародыше. Шагнул вперед, поймал толстое запястье, привычно провел не самый сложный прием.

Детина приземлился на чисто подметенном полу — во весь рост и спинушкой.

Данил терпеливо ждал, когда тот встанет на четвереньки, краешком глаза видя, что один из молчаливых парней деликатно притиснул к стеночке перепуганную официантку и, похоже, проводит блиц-допрос. Ну конечно, следует в темпе выяснить, сколько здесь еще народу, где кто окопался…

Детина почти поднялся на две конечности, как и подобает гомо сапиенсу.

Данил изготовился, но белокурая Янина опередила — крутнувшись на четверть оборота, угодила мыском спортивной туфельки аккурат в ту точку верхней конечности, попадание в которую влечет кратковременный паралич грабки.

Грабка тут же подломилась, и парень впечатался носом в пол. Тут уж он взвыл от боли во всю российскую душеньку, но Данил не дал времени на ламентации: ухватив за правую руку, выкрутил, перевернул, присел на корточки и упер дуло пистолета под квадратный подбородок:

— Ну, здорово, недоносок… Как меня зовут, не твое дело, а как зовут тебя, мне насквозь неинтересно… Девки где, на втором этаже?

Тот ошарашенно кивнул.

— Анжелика там?

— Ты кто? — выговорил детина невнятно — кровь уже потекла из разбитого носа.

— Смерть твоя, сучонок, — кратко разъяснил Данил. — Сколько народу наверху?

Ну?

— Девки… И Равиль…

— Пшел! —Данил рывком поставил его на ноги.

— Позвольте, пан Черский… — Янина, деликатно протиснувшись меж ним и пленником, моментально закрутила тому руки за спину и защелкнула на больших пальцах крохотные никелированные наручники. — Официантка говорит, внизу были только они двое, а наверху — прекрасные дамы и еще один горилленок…

— Совпадает с моими данными, — кивнул Данил. — Ну, веди, Сусанин недоделанный…

Детина опомнился настолько, что смог зловеще пообещать:

— Звиздец вам теперь…

— Обязательно учту, — пообещал Данил, толкая его к лестнице и слегка отстраняясь, чтобы не заляпаться кровушкой. — Всем нам когда-нибудь придет звиздец… но если ты, сучий потрох, еще поживешь на этом свете, то поймешь парочку простых истин. И, в частности, одну нехитрую: если люди бьют в челюсть, не успев представиться, они обязательно имеют на это право…

Уже на середине лестницы детина заполошно огляделся. То ли привык к качественно другому стилю разговоров, то ли галстуки на всех агрессорах мужского пола его сбили с толку — он вдруг затоптался на месте и сообщил:

— Требую адвоката, вот!

— Паш-шел, позорник… — подтолкнул его Данил стволом пистолета. — Я ж тебе сказал: это смерть твоя возможная пришла, а вовсе не правоохранительные органы…

От лестничной площадки в обе стороны уходили недлинные коридоры. Двери, как водится в приличном отеле, были снабжены номерами.

Тишина. После короткого колебания Данил свернул вправо, сопровождаемый подталкивавшей пленного Яниной. Януш и два его парня без разговоров направились налево, поочередно нажимая на ручки дверей.

Очень быстро выяснилось, почему напарник этой жалкой пародии на вышибалу ничуть не обеспокоился, когда внизу начался веселый погром. Он вообще не заметил никакого погрома, поскольку был извлечен из номера в совершенно голом виде (а в номере, откуда его вытолкнули, взвизгнула женщина и тут же умолкла, видимо, ей быстро и доходчиво объяснили на пальцах, что орать не следует).

Голого сшибли на пол и пару раз пнули по ребрам, чтобы довести до кондиции. Невольно помог Данилов пленник, с ужасом воскликнув:

— Равиль, отморозки какие-то! Разнесли внизу все…

Общаться со вторым было еще проще: голый человек среди одетых особенно жалок и беззащитен. Данил присел с ним рядом и с той же сноровкой пощекотал дулом:

— Где Анжелика, тварь? Мозги вышибу!

— За беспредел ответишь…

— Сколько понтов, и одного не хватает… — покачал головой Данил, скользом, тыльной стороной ладони пройдясь по одной из болевых точек верхней половины голого туловища. — Запомни, тварь: я вам не что-либо как, а как-либо что… Я Черский, понял? Неужели не слышал? Ну и воспитание… — и чувствительно угодил в нижнюю челюсть углом пистолетной рукоятки. — Ну, мне тебе делать очень больно или так поймешь? Анжелика где?

— В одиннадцатом… Заперто там…

— Ключ?

— Дайте одеться, суки…

— Ключ где?

— Да в кармане у меня, в кармане… Данил вошел в номер, обставленный весьма убого, не обращая внимания на пугливо прикрывшуюся одеялом девку, снял с расшатанного стула бежевые джинсы, которые из-за размера девке принадлежать ну никак не могли, взял за обшлага и потряс над полом.

Посыпалась всякая ерунда. Отыскав две связки ключей, Данил швырнул голому портки:

— Прикройся, с нами дама… Который ключ?

— Мужики, вы огребете… Ее сюда серьезный человек определил…

— А я, по-твоему, шпана с Привоза? — печально покачал головой Данил. — Я ж тебе сказал, что я — Черский… Который ключ, спрашиваю в последний раз?